Первые годы
Нам дали помещение и возможность работать, выпускать книги. И было логично на базе издательства выпускать патриотическую литературу и проводить всевозможные мероприятия по продвижению этих идей.
Ровно 30 лет назад фонд начал свою деятельность. Мы провели первое вручение премии «Вера и верность» в декабре 1992 года в день памяти апостола Андрея Первозванного 13 декабря. Но поскольку у нас не было своего большого помещения, мероприятие прошло на Белорусском вокзале в ресторане «Царский зал». Хозяйка предоставила нам его бесплатно для проведения вечера. В этом помещении было три следующих вручения каждый год.
Церемония проходила в торжественной обстановке: огромный красивый зал, символическая еда, напитки. Комфортно и приятно, все общались друг с другом и почти не было никакого официоза. Первую премию вручили мне. За книгу, открывающую целую серию «Русская морская библиотека»: роман «Адмирал Непенин и иже с ним». Почему именно такая тема? Потому что всё создавалась под эгидой военно-морского андреевского флага.
На следующий год было уже четыре или пять номинантов, мы стали расширять область деятельности: появлялись новые люди, новые заслуги. На вручении было немало интересных личностей, которых сейчас уже нет с нами. Был атлет, олимпийский чемпион по подъёму штанги, один из самых сильных людей планеты – Юрий Власов, и он же оказался прекрасным писателем, написал несколько публицистических книг по истории, и он был по праву удостоен премии. Была дочь маршала Жукова, которую наградили за книгу её отца «Воспоминания и размышления». Было много прекрасных людей, если вспомнить – целый список.
Потом я предложил кандидатуру министра путей сообщения. Фадеев Геннадий Матвеевич – государственник, державник, который спас железные дороги от приватизации и наладил работу, очень достойный человек. Когда ему объявили о вручении, он всех пригласил в Центральный Дом железнодорожника на Комсомольской площади. А там уже была другая атмосфера: там настоящий большой актовый зал, были накрыты столы, играл духовой оркестр РЖД. Это было очень красиво и торжественно, подняло на новый уровень всё мероприятие. И так вот, шаг за шагом, мы пришли к Кремлёвскому дворцу съездов. Сейчас не помню, как всё это возникло, но решено было вручать икону Андрея Первозванного, почётный адрес, цветы. Идея была в том, что премия не денежная, но престижная. Постепенно введены были Андреевские ленты, серебряные знаки. С подачи Фонда Андрея Первозванного старейший орден России – орден Андрея Первозванного был возрожден и включён в перечень государственных наград, вернулся в наградную систему.
А для того, чтобы находить кандидатов, был создан Центр национальной славы. И никто из нас тогда не ожидал, что премия приобретёт такой размах и масштаб. На моих глазах всё начиналось с группы патриотически настроенных людей, а вылилось в действо практически государственного масштаба. Прежде всего мы получили благословение патриарха. Но важно, что выступили мы под эгидой Министерства путей сообщения и Военно-морского флота. Удавалось находить общий язык со всеми и вместе проводить мероприятия.
Безусловно, Владимир Иванович Якунин очень помог – он пришёл из министерского кабинета и взял штурвал в свои руки, и с его помощью и участием всё вышло на самый высокий уровень проведения мероприятий. Приятно то, что это общественный, а не государственный проект.
Фонд и флот
Я знал хорошо и знаю до сих пор наиболее интересных людей на флоте. Поэтому именно я выдвинул первую флотскую кандидатуру к награждению. Капитан 1 ранга Сергей Кубынин в опаснейших условиях спас 25 человек, сумел найти выход из затонувшей подводной лодки, которая трое суток пролежала на грунте. Вручая ему награду, Якунин сказал: «Ну уж, если это не считать подвигом, то какие могут быть ещё герои?»
Потом стал лауреатом адмирал Шевченко – замечательный человек, которого трижды представляли на звание Героя Советского Союза, но почему-то не дали звезду, а человек реально совершал подвиги в условиях холодной войны на подводной лодке, и слава Богу, жив и здоров сейчас.
А на следующий год премия была вручена простому матросу с подводной лодки К-19, который во время ядерной тяжёлой аварии находился там и помогал спасать корабль. К сожалению, многие товарищи его погибли. Он возглавил Совет ветеранов лодки, много участвовал в разных делах по увековечиванию памяти, стал профессором и специалистом в области лекарственных трав. Очень интересный человек, заслуженный во всех отношениях.
Мы стараемся, чтобы в каждое награждение обязательно входил военный моряк, потому что у нас очень много смелых героических людей, которые давным-давно уже заслужили награды. А премия становится настолько престижной, что не всякая государственная награда сравнится с общественным орденом Андрея Первозванного.
Морской поход
Морское паломничество проходило в 2010 году – В.И. Якунин организовал этот удивительный уникальный поход, который вряд ли повторится в ближайшее время, разве что через сто лет.
«Удивительный человек Владимир Иванович Якунин. Чиновник высокого ранга, а он каждый год паломничает в иерусалимский храм Гроба Господня за благодатным огнем, привозит его в Москву, создает рабочие группы по восстановлению утраченных памятников (в том же Галлиполи, например), проводит в жизнь все новые и новые патриотические проекты, благотворительные акции. Вот и это морское паломничество удалось провести во многом благодаря его душевной энергии, его государственному авторитету и связям.
Дмитрий Белюкин написал портрет Якунина, идущего с благодатным огнем. Это едва ли не самый лучший портрет деятелей современного российского истеблишмента. На полотне – человек, одухотворенный не только благодатным огнем, но и мощным юношеским порывом к добру, борению, восхождению. Путеводный свет и благую энергию излучает этот портрет. Первая ассоциация при взгляде на еще недописанную картину была такая: да это же суть генерала Философова с его маяком на острове Китира!»
Идея была такая: на один корабль собирается триста человек потомков белых эмигрантов и столько же наших земляков. Вот такая серьезная группировка. И шли мы в обратном направлении по пути Белого Исхода в 1920 году: из Венеции в Севастополь. Чтобы потомки, дети и внуки эмигрантов, пройдя весь этот зарубежный путь, вернулись на родину, символически. Но получилось, что вернулись фактически.
Сначала мы зашли в Бизерту, в Тунис. Там была большая русская диаспора: колония, военно-морское училище, почти все корабли Черноморского флота, которые в двадцатом году ушли из Крыма и целых пять лет ожидали возвращения на родину в тяжелейших условиях неустроенности и непризнанности со стороны европейского мира.
К сожалению, мы чуть-чуть не застали Анастасию Ширинскую, последнюю защитницу русской истории в Тунисе, свидетельницу и участницу тех далёких горьких событий. Ей было уже далеко за 90, она уже умерла. Но до последнего она продолжала собирать и хранить все материалы, связанные с Крымской волной Белой эмиграции. Мне посчастливилось с ней общаться. Вместе мы ходили по разбитому русскому кладбищу в Бизерте и составляли план, где кто лежит. Это важное дело подхватил фонд ордена Константина Великого во главе с Сергеем Власовым, они вышли на президента Туниса и получили разрешение привести кладбище в порядок. И наши труды не пропали даром. Когда уже в Морском походе мы сошли в Бизерте на берег, то ухоженность могил произвела сильное впечатление на всех. Мы пришли ночью, теплоход опоздал, поэтому сразу поехали на русское кладбище, где горели огни на могиле Анастасии Ширинской. Там провели литию.
А потом ушли на Мальту, где тоже была русская колония с очень интересной и трагичной историей. И там посетили кладбище русских моряков, служили литию, почтили память ушедших. И всё время переходов у нас происходили встречи, музыкальные вечера и знакомства, перерастающие в откровенные разговоры и даже споры о судьбах России, о разности пути русских людей в эмиграции и на родине.
По итогам похода я написал документальную повесть «Исход и поход» в форме путевого дневника. Там я писал об интересном эффекте, который ощутил, делая очередной исторический доклад на борту: «Показывал фото на экране. Удивительный эффект – здесь в море – любое возникшее на экране лицо, казалось душой, вызванной с того света. Жутковатое ощущение медиума, оснащенного современными информационными технологиями. Но именно море, как некое сгущенное время, и создает эту фантасмагорию…»
В Пирее мы снова посетили большое русское кладбище со своей весьма интересной историей. На западе могилы арендуют. Нужно платить ежемесячно, как за квартиру, за могилу родственников. По Европе везде такая же система, как в Греции: земля дорогая, её не хватает, поэтому городские власти требуют денег. А у русских эмигрантов, которые жили в Греции в Афинах, средств не было, чтобы содержать русское кладбище. Когда к власти пришли черные полковники, они закрыли наше кладбище и собирались уничтожить могилы. Тогда соотечественники пошли на такой шаг: сняли плиты с именами и сложили из них храм-часовню. В мире, наверное, такого больше нет нигде. Это храм, стены которого сложены из могильных плит, и на них читаются имена – как бы одна общая совокупная братская могила. При этом власти оставили небольшой участок, где сохранилось несколько захоронений, на которые мы возложили венки и отслужили литию.
«Из Пирея уходили под музыку Шопена (по трансляции) и под живую русскую балалайку. Вместе с нашим странствующим оркестром на балалайке играл и князь Трубецкой, ошеломив всех своей близостью к народу. А затем к нему присоединился и вице-президент Фонда Михаил Якушев и грянул небывалый концерт:
Светит месяц, светит ясный,
Светит полная луна…
Над Грецией и в самом деле сиял месяц, сияли россыпи созвездий, нареченных в честь античных богов и героев мифов. Берега и горы были облиты огнями и огоньками от края до края…»
Потом пошли в Галлиполи, чтобы почтить память тех русских моряков, что нашли здесь последний приют во время Галлипольского стояния. Там была открыта часовня и памятник, разрушенный во время землетрясения. Его восстановили, а я присутствовал и на закладке в своё время, и на открытии – очень торжественно, волнующе происходило это событие. Были представители турецкого правительства и общественности, с нашей стороны Соколов и многие другие.
«Историк Михаил Блинов дал полистать мне подлинные рукописные журналы, которые выпускали галиполийские юнкера – «Школьная заря». Ничего подобного я не держал в руках! Аккуратные рукописные строчки, начертанные юношеской рукой, а главное – великолепные рисунки, переносили в мир чувств, забот, и ожиданий молодых людей, из-под которых родину выдернули, как простыню. Они еще не осознали до конца своего трагизма – никто из них больше не вернется в Россию! – они не хотели верить в худшее, и со свойственным юности оптимизмом пытались скрасить свое вынужденное сидение в турецкой глухомани юмором, стихами, фельетонами, воспоминаниями… Каждый номер приоткрывал их исчезнувший мир и их давным-давно отлетевшие души…»
Зашли в Стамбул, там тоже были интересные встречи и важные события, но обо всём подробно не расскажешь. В назначенный срок мы пришли в Севастополь, и в Севастополе закончилось это паломничество – небывалое, красивое по-своему содержанию и, как отметил капитан нашего судна, грек, благодатное: «Кругом шторм. Мы идём. Я готовлюсь к шторму, но нас сопровождает хорошая погода: за нами идёт антициклон и спасает от качки. Как будто под благодатной ладонью.»
«Работа нашего походного штаба на первый взгляд не заметна, но весьма ощутима. Безупречно налажены быт, информация и досуг на судне. Более того, благодаря усилиям Михаила Смирнова, земляка Ильи Муромца, четко отлажен график выступлений и научных докладов в конференц-зале. Именно они превратили круизное судно в некий плавучий исторический научно-исследовательский центр. Здесь не только слушают и конспектируют, но и тут же в пути историки собирают уникальный материал, расспрашивая потомков эмигрантов, копируя их документы, воспоминания, фотографии. Время от времени вспыхивали диспуты – живые, интерактивные, никого не оставлявшие равнодушными. Именно в таких спорах и рождаются истины.
Благодаря походному клиру наших священников на судне налажена полноценная литургическая жизнь; как положено в срок верующие исповедуются и причащаются, служатся обедни и вечерни.
С толком подобранные артисты – особенно из академического ансамбля русских народных инструментов «Баян» - наполняли походные вечера музыкой и песнями, что называется, в тему. Особенно душевно звучали старинные русские романсы в исполнении Ирины Крутовой».
Общий язык мы все нашли сразу – русский, и все довольно быстро сдружились. Было интересно общаться, мы собирались в конференц-зале, проводили вечера воспоминаний, устраивали выступления разных людей, диспуты. Геральдисты и историки, журналисты и люди искусства были и наши, и со стороны зарубежных коллег тоже были свои выдающиеся люди, и всё это вместе было тепло и неформально. Встречи, беседы и выяснения отношений. Конечно, иногда были споры, кому-то что-то доказывали, но в конечном итоге мы просто «спелись» в прямом смысле этого слова. Когда князь Трубецкой взял балалайку и заиграл «Светит месяц, светит ясный», а наш вице-президент фонда Михаил Якушев подхватил мелодию на второй балалайке. Это было символично.
У многих из нас после похода остались связи, например, у меня завязалась переписка с одной австралийкой, которая знала некоторые факты о герое моей документальной повести «Судеб морских таинственная вязь». Мы всё время друг другу открывали глаза, делились своими знаниями с жаром, с эмоциями.
Художник Белюкин, прекрасный друг нашего фонда, взял в поход своё полотно большого формата под названием «Белая Россия. Исход», а в конце похода оставил картину в Севастопольском Морском собрании.
Фонд – это встреча. Любое деяние начинается со встреч, но самая большая и самая красивая встреча, можно сказать, гигантский круглый стол, это был наш поход. Десятки, сотни людей на борту лайнера! Это был праздник, та самая роскошь человеческого общения – по массовости, остроте восприятия, душевности. Одно дело, когда люди просто за столом собираются и отмечают событие, а другое, когда фонд сам вышел на полевую работу. Про себя точно скажу: это одно из самых сильных впечатлений жизни.
Другие программы
Фонд занимался увековечиванием памяти русских моряков не только в Галлиполи, где восстановили памятник на русском кладбище. Несколько памятников соорудили на средства фонда на Сицилии, чтобы осталась память о помощи русских моряков местным жителям, пострадавшим от сильного землетрясения.
С помощью фонда я провёл несколько своих персональных выставок фотографий. Одна прошла в Брестской крепости, там я её и оставил – подарил музею. Вторая была очень крупная и символичная – в Белорусском посольстве в Москве. В культурном центре. На открытие собрались интересные люди: первый белорусский космонавт Климук, последний оставшийся в живых защитник Брестской крепости Колесников Пётр Павлович.
Это были мои фотографии, сделанные как картины, коллажи. Называлась выставка: «Брест 41. То, что не было снято». Там ведь в 1941 году никто не снимал, сохранились только немецкие фото. Стало обидно, что до сих пор мы видим Брест и защитников глазами немецких фотографов. Вот я и сделал фотокартины из фрагментов нескольких фотографий, из фотопортретов сделал свою галерею.
Про деятельность фонда можно отдельную книгу написать, и рассказать в ней о том, что фонд – это фабрика добрых дел. И что можно ему пожелать, кроме долголетия и расширения сфер деятельности?
В материале использованы цитаты документальной повести Н. Черкашина «Исход и поход»
Материал подготовила Юлия Комарова
